|
ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА К ИЗДАНИЮ 1918 г.
Перевод «Гитанджали» с бенгали на
английский язык сделан самим автором в прозе. У.Б. Йейтс
снабдил английское издание, которым я пользовался, восторженным предисловием,
где дает оценку личности и творчества индусского поэта, а также некоторые
сведения об его жизни. Вот сущность предисловия.
«Недавно,- говорит Йейтс,- я беседовал о Тагоре с одним известным доктором бенгалийцем. Он нашел вполне понятным мое восхищение Тагором и сказал мне:
- Я читаю Рабиндраната каждый день
и стоит мне прочитать один его стих, как я забываю все треволнения мира.
Я ответил:
- Я знаю, что ваша поэзия проста и богата, что в вашей
стране наступило Новое Возрождение, но знаю только по слухам.
- У нас есть и другие поэты, но нет равного
ему,- сказал он.- Наше время мы называем «эпохой Рабиндраната». По-моему, ни
один поэт в Европе не пользуется такой славой, как он среди нас. Он столь же
велик в музыке, как и в поэзии; его песни поются всюду, где только говорят на
бенгали. Слава его началась с девятнадцати лет, с тех пор, как он написал свою
первую повесть, а его пьесы, созданные им несколько позднее, до сих пор
ставятся в Калькутте. Я поистине восхищаюсь содержательностью его жизни. Будучи
совсем молодым человеком, он много работал по естествознанию, целые дни
просиживал в саду. Между двадцатью пятью и тридцатью пятью годами, когда он
пережил большое горе, он написал на нашем наречии прекрасные песни любви. Затем
его поэзия стала глубже. прониклась
религией и философией, его гимны обнимают все человеческие чувства. Он первый
среди наших святых, который не отрекся от жизни, но воспел эту самодовлеющую
Жизнь, и вот за это-то мы так любим его. Недавно он совершал богослужение в
одном из наших храмов,- это самый большой храм в Калькутте,- и не только храм
был переполнен, но даже улицы запружены были народом.
- Я встречался и с другими индусами, и их благоговение к
этому человеку странно было мне,- человеку совсем другого, скептического, мира.
- Каждое утро,- я это хорошо знаю, так как сам видел это,-
рассказывал мне один из них,- он сидит неподвижно, всецело погрузившись в
созерцание, в глубочайшем раздумье о природе Божества. Его отец, Мага-Риши, иногда просиживал так целые дни. Однажды на реке он
впал в подобное созерцательное настроение при виде красоты ландшафта, и гребцы,
подняв весла, не нарушали его задумчивости целых восемь часов.
Он также рассказывал мне о семье Тагора и о тех великих
людях, которые вышли из нее.
- Когда,- говорил он,- Рабиндранат был ребенком, он был
окружен в родительском доме литературой и музыкой. В настоящее время есть Гогонендранат и Абаниндранат
Тагоры, оба артисты, и Двиджендранат, брат Рабиндраната,
великий философ. Белки спускаются с ветвей и взбираются к нему на колени, птицы
садятся ему на руки:
- Я носил,- говорит далее Йейтс,-
рукопись переводов Рабиндраната с собой и читал ее всюду: в вагоне железной
дороги, на крыше омнибуса, в ресторанах, и часто закрывал ее, чтобы посторонние
не заметили моего волнения. Эти лирические песни, исполненные, как мне
передавали, в оригинале тонкого ритма, непередаваемого изящества, раскрывают
целый мир, о котором я мечтал всю свою жизнь. Плод высокой культуры, они
являются произведением всей страны, где поэзия и религия сливаются воедино. И
если цивилизация Бенгали не погибнет, если они проникнут всюду, то они не
станут, как у нас, достоянием кучки людей, чуждых друг другу, а сделаются во
всей своей тонкости доступными последнему нищему. Рабиндранат Тагор пишет
музыку на свои слова. Его разнообразие, свобода, оригинальность переживаний,
непринужденность близки народу, никому не кажутся
странными и не нуждаются в защите. Его песни не будут лежать в хорошо отпечатанных
томиках на столах леди, которые станут небрежно переворачивать их страницы; их
не будут носить студенты, чтобы во всякий удобный момент отложить их для более
серьезного дела. Нет, пройдут поколения, а их все будут читать путники на
больших дорогах и лодочники на реке. Влюбленные, ожидающие друг друга, обретут
в них любовь Бога,- тот волшебный залив, где их земная старость обновится и
очистится. Странник в бурых одеждах, превратившихся в рубище, девушка, ищущая
на своей кровати лепестки, упавшие с венка ее царственного возлюбленного, слуга
или невеста, ожидающие в пустом доме прихода повелителя,- все это изображения
сердца, обращающегося к Богу. И цветы, реки, трубящие трубы, индийские июльские
ливни, всеиссушающий зной,- это тоже изображения
сердца, то соединяющегося с Богом, то отдаляющегося от него.
И целый народ, целая цивилизация, столь чуждые
нам, живут этими образами заодно с поэтом».
Н. Пушешников
|
